В огне желания

Когда Брендон умолк, Присцилла долго и серьезно смотрела на него.

– Вот, значит, как… – наконец промолвила она упавшим голосом.  – Вот, значит, почему ты здесь. Значит, это всего лишь совпадение – наша встреча в Натчезе? Ты вовсе не бросился следом, а просто случайно обнаружил, что я поблизости! Решив же, что не насытился этим пикантным блюдом, захотел отведать его еще! Да ты гораздо хуже, чем я думала!

Присцилла снова замахнулась, и на этот раз удар достиг цели. Кулачок ее впечатался Брендону в челюсть, он отшатнулся. Присцилла соскользнула с кровати и опрометью бросилась к выходу. Впрочем, уже через несколько секунд он схватил ее и, бормоча проклятия, прижал к темному косяку двери.

– Ты ошибаешься, глупая! Даже если бы Эган увез тебя на край света, я все равно нашел бы тебя. Ты принадлежишь мне с тех самых пор, как мы впервые предавались любовным утехам в прерии, с нашей первой брачной ночи. Не только Эган способен постоять http://www.bookstech.ru за то, что считает по праву своим.

В следующее мгновение рот его завладел ее губами. Все еще оскорбленная, Присцилла забилась, но очень скоро уступила непреодолимой силе, державшей ее в плену. Даже сейчас во всех движениях Брендона чувствовались потребность в ней, желание, страсть и нежность. Хотя он и крепко стиснул Присциллу, это не причиняло ей боли. Она вспомнила его обещание, сделанное в их первую ночь, и подумала: «Брендон ни разу не причинил мне физической боли. А боль моральная существует, возможно, только в моем воображении».

Длинные загорелые пальцы двинулись вниз по телу Присциллы, лаская и как бы умоляя ее откликнуться. Да и как она могла устоять против мольбы, если любила его всем сердцем? Как только руки ее освободились (а Брендон точно знал, когда отпустить их), Присцилла обвила его шею и застонала. Когда его язык скользнул между ее приоткрывшимися губами, она ощутила слабость во всем теле.

– Ты дважды поверила мне, Присцилла,  – сказал Брендон, отстраняясь.  – В первый раз в захолустном и диком городишке на берегу моря, где закона почти не существовало и где было безумием доверяться кому-либо. Второй раз ты поверила мне и пошла за мной, оставив жизнь, о которой мечтала. Прошу тебя, сделай это еще раз, уже навсегда.

Присцилла жаждала ответить: «Да, да, я верю тебе»,  – но не могла, и глаза ее наполнились слезами.

– Ты утверждаешь, что чист перед законом. Тогда почему ты все время в бегах? От чего ты бежишь, Брендон? Разве не от угрызений совести?

– По-твоему, я и сейчас в бегах?

– Н-нет…

– И все же в какой-то мере это так. Ты права и в том, что бегу я от угрызений совести, только причина тебе неизвестна. Обвинение в убийстве не имеет с этим ничего общего. Я никогда в жизни не убивал ради удовольствия или даже в гневе, только защищал свою жизнь, как того требует закон выживания на этих суровых землях. Мои угрызения совести связаны с давним, очень давним случаем… – Он помолчал, откинул со лба влажные пряди волос и продолжил: – С давним случаем в Мексике, во время войны. Я не хотел и не мог смириться с тем, что случилось тогда.

Присцилла обдумывала услышанное, вспоминая, как Брендон замыкался при упоминании о войне.

– А теперь?  – робко спросила она.  – Теперь ты способен примириться с прошлым?

– Когда человек живет как перекати-поле, когда у него нет того, ради чего стоит забыть прошлое и начать новую жизнь, это очень, очень трудно сделать, Присцилла. Но, едва ты осталась с Эганом, я понял, что мне есть ради чего жить. Я готов построить с тобой жизнь, завести детей… я хочу, черт возьми, быть супругом и отцом семейства!

Присцилла против воли засмеялась и протянула руки, касаясь пальцами дорогого лица, всматриваясь в него и в душе ничуть не сомневаясь, что каждое слово Брендона – правда. И когда он стиснул ее в объятиях, это казалось таким правильным, словно она нашла наконец свое истинное место в жизни.

– Давай предадимся любви… – Присцилла смахнула слезы.