В огне желания

– Бенлерманы – влиятельное семейство, куда более влиятельное, чем Эган. Они могут восстановить против него здешнее общество, а у твоего супруга хватит ума понять это. Полагаю, у него не останется выбора.

– Не знаю… – усомнилась Присцилла.  – Возможно, ты прав.

– Меня больше интересует не сам развод, а то, что будет после.  – Брендон наклонился и поцеловал ее.  – Примешь ли ты наконец мое предложение?

– Помнится, ты все еще не оправдан в глазах закона.  – Присцилла улыбнулась.

– Я делаю для этого все – денно и даже нощно. Дай мне еще немного времени.

Несколько минут в комнате царила тишина: оба отдались http://o-cloakroom.ru чувству покоя и безопасности, доселе им недоступному.

– Пожалуй, нам лучше покинуть эту уютную гавань,  – наконец неохотно проговорил Брендон,  – хотя, видит Бог, я бы остался здесь с тобой и до следующего утра.

Он выбрался из постели и потянулся.

– Хм… тебе легко говорить, а у меня по твоей милости весь гардероб состоит из ночной сорочки.

– Может, нам повезет и кто-нибудь украдет ее, пока мы спим.  – Он лениво усмехнулся.  – Ха-ха-ха! Очень смешно!

– Ладно, так и быть. Пойду загляну к хозяевам, может, удастся разжиться парой платьев.

Он протянул Присцилле единственный предмет ее гардероба, помог надеть его и оделся сам. Рубашка, накануне насквозь промокшая и небрежно брошенная, сильно помялась, и Брендон порылся в платяном шкафу в поисках сменной. Уже направляясь к двери, он спросил:

– Ты не сбежишь? То есть не вернешься к Эгану и не станешь умолять его о прощении?

– Нет.  – Присцилла залилась краской.  – Теперь, после всего, что случилось этой ночью, это было бы совсем уж несправедливо по отношению к Стюарту.

– Тебе бы лучше беспокоиться о том, что справедливо по отношению к Присцилле,  – резко заметил он,  – а Эган уж как-нибудь не пропадет на этом свете.

После его ухода в комнате воцарилась полная тишина, поэтому Присцилла услышала, что Брендон возвращается, задолго до того, как он появился. Выглянув в окно, она увидела его в сопровождении нескольких слуг-негров, один из которых тащил большую медную лохань. В руках у других были дымящиеся паром ведра. Позади всех поспешала толстуха с корзинкой для шитья. Сам Брендон нес ворох женской одежды.

Когда дверь распахнулась, Присцилла юркнула под одеяло. Шествие проследовало в комнату.

– Что все это…

– Это все по настоянию хозяйки дома.  – Брендон широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами.  – Отныне в моем флигеле будут и горничная, и дворецкий – все, что положено в солидном доме. Платья тебе не впору, слишком велики, но Джевел подгонит их по фигуре.

Он разложил платья на кровати.

– То есть я останусь здесь, у тебя? Это невозможно, Брендон! Что подумают люди?

– Бенлерманы знают о нашей с тобой истории. Раз они согласились принять тебя, значит, ханжество у них не в чести. Ну а слугам, которые имеют обыкновение сплетничать, сказано, что во время последней отлучки я женился.

Присцилла, ничего не ответив, посмотрела на аккуратный ряд платьев. Среди них было несколько легких муслиновых, симпатичное ситцевое, темно-зеленое шелковое, розовое муаровое, полосатое атласное и дорогой вечерний туалет глубокого изумрудного цвета.

– Но… но как же мне принять все это? Они ведь дорогие, правда? Даже найдя работу, я не смогу их оплатить…

– Присцилла!  – Пронзительно-голубые глаза Брендона сверкнули.  – Я же говорил тебе: я не нищий! Может, не так богат, как Эган, но у меня найдутся деньги не только на платья. Голодать и жить под открытым небом тебе не придется. И когда только ты поверишь в меня?

– Прости,  – смутилась Присцилла и потупилась.  – Когда мы познакомились, ты был всего-навсего нечесаным ковбоем, по крайней мере, внешне. И вдруг все эти перемены… словно фея взмахнула волшебной палочкой и – раз!  – ковбой превратился в джентльмена.

– Оставляю на твое усмотрение, кем меня считать. Только помни: все, что имеет и что может джентльмен (или нечесаный ковбой, как тебе больше нравится), – все это твое. У нас впереди вся жизнь.